Участковые мушкетеры
Хабаровск, Южный, Отдел полиции номер 1. Обычное серое четырехэтажное здание, обнесенное заборчиком. Показываю паспорт и, ответив на пару стандартных вопросов, получаю пропуск. Похожу по истертой лестнице выше – туда, где располагается кабинет начальника. В приемной помощница с интересом рассматривает посетителя. То есть меня. Дверь в кабинет приоткрыта и там кипит жизнь.
Читали книжку про трех мушкетеров? Так вот полное ощущение, что заглядываю в приемную де Тревиля. Судя по всему, планерка закончилась и сейчас идет бурное обсуждение полученных ЦУ. Там шумно и даже местами весело, кто-то из сотрудников, поправляя ремень, обсуждает предстоящее задержание злодея, напавшего с ножом на соседа, кто -то делится веселой историей, кто-то хмурится от полученного нагоняя. А кто-то показывает товарищу, как нацепить кобуру половчее.
Конечно, не мушкетеры, а участковые уполномоченные полиции и большинство из них – женщины, как, собственно, и сама начальница. А так – один в один рота де Тревиля. Тут из кабинета выглядывает молодая сотрудница, встречается со мной взглядом, хмурится и захлопывает дверь. Через какое-то время выходит подполковник полиции и одновременно с ним из кабинета начинают небольшими группками расходиться сотрудники.
- Катя, задержись, пожалуйста, - командует начальница. – Вот, поговори с корреспондентом, потом на вызов сходите.
- Мне вооружаться? – озадачивается женщина в форме.
- Конечно, - сообщает товарищ подполковник. - Мало ли что.
Чтобы что-то изменить к лучшему
Екатерина Добрынина – работает, или вернее служит, в полиции уже четвертый год и все время участковым уполномоченным. Службу менять не собирается. Это при том, что участковый, наверное, самая проблемная «специальность» в полиции из всех возможных.
- Я по квалификации юрист, окончила с красным дипломом техникум по специальности «Право и организация социального обеспечения». Закончила, родила сына, где-то работала, хотела поступить в ГАИ, но не прошла по зрению. Тогда предложили утроиться участковым, дознавателем или помощником дежурной части. Я два часа подумала, перезвонила и выбрала участкового. Главное, что нравится – работать с людьми. Тут не получится сидеть на одном месте. Ты всегда в гуще событий. Вникаешь в проблемы, начинаешь выяснять, помогать. Тут самое главное, что понимаешь, что именно от тебя что-то зависит, ты можешь в этой жизни что-то исправить, что-то сделать лучше, как бы банально это не звучало, - рассказывает Екатерина Добрынина. – И еще мне некоторые говорят – зачем было в полицию идти, зачем вообще туда пошла? Но кто-то же должен выполнять эту работу? Не самую плохую работу, кстати, на этом свете.
Служба не простая, в день бывает до десяти вызовов, и все надо отработать, по всем отчитаться. На участке живут несколько тысяч человек и про всех проблемных подопечных надо знать все. У участковых есть своя электронная база, которая ежедневно пополняется – кто приехал, кто уехал, кто получил административку, кто служил в спецподразделении, кто совершил преступление, у кого есть оружие, кто выпивает, кто кулаки распускает. Про всех надо быть в курсе.
Потом уголовный розыск хвастается – раскрыли преступление по горячим следам. И все это в том числе благодаря непростой работе участковых, которые все про всех знают. Приходится нелегко. По идее за каждым участком должен быть закреплен свой сотрудник, но жизнь есть жизнь – кто-то заболел, кто-то в отпуске, кто-то учится и не может. Так что на пять участков, а это около 17 тысяч человек, хорошо если есть трое полицейских. И это еще приемлемый вариант. Но приходится работать и за себя, и за того парня. А работа есть всегда. Жизнь ведь не остановишь.
- Допоздна, небось, приходится задерживаться? – спрашиваю у молодой женщины.
- Все от организации работы зависит, - объясняет Екатерина. – Если отрабатываешь все вовремя, не накапливаешь, то и уходишь домой вовремя. Да и начальство у нас понимающее, всегда пойдет навстречу добросовестному сотруднику. Разное, конечно, бывает. Помните, ловили маньяка, который на девушек нападал? Там, конечно, на график уже было плевать: и день и ночь работали. Пытались выяснить, кто такой, откуда.
- А вот многие жалуются, что своего участкового ни разу не видели? – интересуюсь.
- А зачем им его видеть? – переспрашивает Екатерина. – И хорошо, что не видели: значит, все у вас нормально, но, если надо будет, он сам вас всегда найдет.
Опыт - дело наживное. Сначала Екатерина ходила стажером с опытным сотрудником в паре. Уже пенсионером. Затем одна. Свой первый самостоятельный выход «в народ» помнит до сих пор. Позвонила пенсионерка – мол, в дом ломится какая-то странная женщина. Одета как дачница, а представляется сотрудником газовой службы. Тычет в лицо удостоверением, но в руки и рассмотреть не дает. Говорит – надо проверить что-то в квартире. Может, мошенница? Может, и мошенница. Проверять пошла Екатерина.
- Встретила эту женщину неподалеку от того адреса, проверила – оказалась, действительно, сотрудница газовой службы. А то, что одета не по форме – так, говорит, ходить удобнее. Ну я тогда ей и сказала, что я бы тоже ее в таком виде домой к себе не пустила. Поговорили, она согласилась. То-то, говорит, действительно странно на меня все смотрят. Пошла переодеваться, - улыбается Екатерина.
- А на опасные вызовы тоже ходите?
- Конечно, – отвечает Екатерина. – Ну если совсем опасно, то конечно просим наших мужчин помочь. А так мы же вооружены. Постоянно стреляем в тире, занимаемся в спортзале. Обезвредить преступника, конечно, сможем.
- А стрелять приходилось?
- К счастью, нет.
Тут Екатерине звонят. Она поднимает трубку и меняется в лице.
- Вы меня извините, тут в школе что-то у сына…
Жалуются на шум и аферистов
Стоим с начальником у кабинета, и та задумчиво на меня смотрит.
- Поговорили?
- Поговорили, - соглашаюсь.
- На адрес не ходили?
- Не ходили.
Тут ее взгляд падает на подчиненного, поправляющего пистолет в кобуре.
- А на задержание поедете? Там ножевое…
- А можно? – воспрянул я духом.
- Нельзя, - грустнеет подполковник.
И тут ей на глаза попадается еще один сотрудник, не успевший вовремя спрятаться. С Юлией Тепляковой стоим на улице. Ждем. Пять минут ей понадобилось, чтобы уговорить своего коллегу, того самого, который на задержание, чтобы тот по пути забросил нас в опорный пункт. Его возражения про зажигание, которое надо менять, что, может быть, побитый жизнью аппарат не заведется, во внимание приняты не были. Есть ведь такое слово – «надо».
- Куда бы с вами сходить? – размышляет девушка вслух. – Вот жалоба поступила – старый военный буянит. Надел китель с наградами и шумит, соседей беспокоит. Хотя я к нему лучше одной. Он же офицер, женщине его легче успокоить. А журналистов он не любит, еще больше разойдется. Вот пенсионер жаловался на мошенников. Пойдем?
- Пойдем, - раздосадовано соглашаюсь.
Да что такое: как убийцы злодеи, хулиганы – так мимо.
- Вы не расстраивайтесь, - улыбается Юлия, – это сейчас самые частые вызовы. Телефонные мошенники особенно пенсионерам покою не дают. Звонят, вымогают деньги. Мы отрабатываем, опрашиваем, проводим профилактическую работу, оставляем памятки, как не попасться на уловки. Это очень важно. Вы же хотели работу участковых посмотреть? Вот она работа. Еще часто жалуются на шум от соседей – тоже приходится отрабатывать, хотя там зачастую ничего такого нет. Ну пришел человек с работы, включил музыку и пылесосит. Время-то разрешенное. Но все равно жалуются.
- Хорошо, пойдем к пенсионеру, - улыбаюсь в ответ.
Опасна, трудна и не видна
Едем в машине. За рулем молчит парень. Аппарат все-таки завелся.
- А часто приходится стрелять? – спрашиваю у него.
- Да нет, зачем, - усмехается полицейский. – Почти все только на словах смелые. Этот-то смирный. Порезал кого-то. Тут без стрельбы можно справиться.
- И по собакам бродячим тоже не стреляли?
- Тоже, кивает сотрудник. – Зачем, когда есть вот это?
И он достает откуда-то из-под сиденья увесистый шокер. Действительно, с таким аргументом зачем стрелять?
- А кого сложнее всего задерживать?
Тот на несколько секунд задумывается.
- Душевнобольных, - выдает он наконец. – У них, когда приступ, даже несколько здоровых мужчин с, казалось бы, хрупкой девушкой справиться не могут. Силища там неимоверная. И наручники не помогают, приходится веревками вязать.
- Почему? – удивляюсь я.
- А потому что наручники и на руки, и на ноги не наденешь. Ноги-то свободными остаются, - объясняет он.
Мы в опорнике. Кто видел хоть один, тот, считай, видел и все остальные. Единственное, что добавилось в последнее время, – компьютеры. А так все по-прежнему: старая советская еще мебель, потертый линолеум и массивный стальной сейф. Юлия изучает жалобу от пенсионера. Я осматриваюсь. В соседнем кабинете девушка, которая утром хлопнула у меня перед носом дверью. Настроение у нее за это время не улучшилось.
Идем к пенсионеру.
- Вы не против, если мы тропинками пройдем? – интересуется Юлия.
Я не против, и мы идем какими-то хитрыми тропками, срезая по полквартала. Сразу видно, что Юлия не в первый раз идет пешком по своему участку. Через частный сектор выходим к школе, оттуда к пятиэтажке. Она звонит в домофон, а там молчание. Поэтому обзваниваем соседей. Часто бывает, что человека, оставившего жалобу, нет дома, приходится идти еще раз и еще, пока не застанут. Но на этот раз все обошлось. Подъездную дверь открыла соседка, пенсионер, наконец-то услышав стук - в квартиру.
Дед оказался довольно бодрым. В тельняшке и с аккордеоном. Раньше он служил где-то в органах госбезопасности, а сейчас занимается в самодеятельности. Пока Юлия заполняла бумаги, он успел и сыграть, и о жизни своей рассказать, и о том, как жену похоронил, и как газеты на английском читает, и как телефонных мошенников распознал и укоротил. Сразу видно, соскучился человек по компании. Памятку мы ему все равно оставили. Пригодится.
- Так часто бывает, - объясняет девушка уже на улице. – Люди остаются одни, этим мошенники и пользуются.
Время обеденное, но времени пообедать у участкового пока нет. До вечера еще много работы, много предстоит пройти километров. Мимо идут люди, с нами здороваются школьники, о чем-то спорят у подъезда пенсионерки. У них все хорошо и, наверное, благодаря именно таким людям, делающим трудную, очень нужную, но незаметную работу. Участковым.
