Игнат Никифорович Судаков родился 14 декабря 1911 года в селе Адом, Читинской области. В селе жили в основном все – Судаковы, соседняя деревня называлась – Егоровы. Это были забайкальские казаки, первые переселенцы России в эти края, которых называли гуранами за примесь в крови бурято-монголов.
– В семье нас росло одиннадцать детей, но до 1941 года дожили 2 брата и 6 сестер, – рассказывал ветеран своему сыну.
В 1921 году Игнат пошёл учиться в сельскую школу, расположенную напротив церкви, но окончил лишь 2,5 класса. Писал Игнат, как и старший брат Яша, каллиграфическим почерком – выводя буквы с завитками и двойными палочками, со строгим наклоном и ровностью. После школы работал в селе.
В 19 лет отправился в город Сретенск к старшему брату Виссариону, который тогда работал на кожзаводе. А после уехал в село Зилово, там и остался трудиться на станции депо вместе с братьями. Через 4 года пошёл на паровоз кочегаром.
Жизнь текла своим чередом. В то время, по словам ветерана, было спокойно.
– Проработав кочегаром, я устроился помощником машиниста. Водили тяжёлые составы до 5000 тонн с двумя паровозами. Ставили рекорды по грузоподъёмности, которые применяли и другие машинисты. Дороги были тяжёлые – по Забайкалью и вдоль Байкала, – вспоминал ветеран.
В 1939 году Игнат Никифорович случайно избежал ареста – на одной из станций при передаче жезла предупредили, что на следующей станции их ждут, чтобы арестовать. Он спрыгнул на перегоне и уехал в город Свободный, где жил полгода.
– Там я работал в «Межколхозстрое», прокладывал правительственную связь Москва – Владивосток (четыре медных провода на столбах). Но работа была быстро сделана, после устроился на прииск Октябрьский.
Под командованием Жукова
Началась война, но Игнат Никифорович, как рабочий золотофабрики, имел бронь, поэтому не призывался три первых набора. В Красную Армию его взяли в августе 1941 года, в запасной полк, который нацеливался на Японию. Служил ветеран в Забайкальском военном округе – в Сковородино, под Благовещенском, там валили лес и народ оттуда забирали частями на фронт.
– В 1944 году меня направили на фронт в город Люблин на Первый Белорусский фронт, под командованием маршала Советского Союза Жукова, это была 69 Армия, 370 дивизия, 1234 стрелковый полк, отдельная маршевая рота во взвод разведки. Я участвовал в освобождении Люблина (был в концлагере Майданек), форсировал Вислу. Участвовал в окружении Познанской группировки, но ликвидацию её делала другая Армия, – рассказывал ветеран.
Затем 12 января 1945 года началась Висло-Одерская операция – одна из крупнейших наступательных операций Великой Отечественной войны.
– Помню, была зима, холодно, мы погнали немцев. Ночью перешли реку Одер у города Франкфурт, углубились на 6 км. и захватили плацдарм, – продолжал рассказывать Игнат Никифорович. – Лёд гнулся, но саперы настелили доски. До Одера большинство ехали на легкой изящной пролётке (открытый четырехколесный двуместный экипаж - прим. ред.) с хорошей лошадью, угнали её в Польше. С собой везли мешок сахара и овса – подсыпали по дороге в вёдра для лошади, она любила есть сахар.
У Одера ветеран распряг лошадь и бросил её – привязал к пролётке. Дальше от Вислы до Одера прошли с боями. Тогда полегло очень много народа. Планировали закончить войну к февралю, но удалось только захватить плацдармы и окружить Познанскую группировку. Игнат носил постоянно с собой винтовку и автомат, был у него и пулемет на повозке, но с собой через Одер взяли только оружие.
– Немецким офицерам за сдачу Франкфурта обещали расстрел, поэтому сопротивление было ожесточенным. На плацдарм переходили с большими потерями. Из моей роты в 200 человек удалось дойти и закрепиться лишь 12 солдатам, – вспоминал Игнат Никифорович.
Русские солдаты стояли в обороне в 5-6 км от реки, а через протоку переплывали с пулемётом на досках.
Хохол с сухарями
– Мы заняли два господских дома, но один у нас отбили немцы – так и стояли. Три дня не подвозили боеприпасов и питания. Подвал занят был ранеными, боеспособных оставалось несколько человек. Немцы стреляли с танков «тигры» и готовились к атаке. Было тяжело, мы давно не ели. Помню поймали поросёнка, убили его из автомата и сварили мясо в кирпичном сарае. Приготовили ещё картошки без соли, хотя она вся была облита керосином. Но тут же начался обстрел и атака, поэтому не успели доесть до конца, – это запомнилось ему на всю жизнь.
Был у них старшина Коляда (хохол), который всегда имел большой запас сухарей и давал Игнату по сухарю, как старшему.
– У нас из Хабаровского края было много ребят: Иванов, Саржин (Амурский), Рожков (из г. Свободного, старшина, был характерный – убило снарядом). Узбеки звали его – «Молоток» за лычки на погонах. Мы над узбеками шутили – немец кричит: «Рус сдавайся», а узбек спрашивает: «А узбека надо?», – смеялся ветеран.
На брёвнах по реке
Как-то командир артиллерийского расчёта, Игнат и ещё один солдат из Хабаровска, как легкораненые, пошли за подмогой. Когда Игнат пополз, его заметили немцы и с танкового пулемета обстреляли, немцы прострелили всё, что торчало выше – приклад автомата и шинель. Он был ранен в ногу и руку осколками от снаряда «тигра». Дополз до первой высотки, перевалил через неё, встал и пошёл.
– Везде лежали убитые немцы. За второй высоткой стояли наши. Вместе с ним был Шабанов из Хабаровска, тоже раненый. Я подошел к танку, на котором была надпись «Красноярский рабочий». Командир, старший лейтенант, чёрный, весь обросший вылез из танка и спросил: «Как там дела?» Я попросил пострелять в окна второго барского дома, но командир сказал, что дождётся роты автоматчиков, иначе его сожгут «фаустники», – рассказывал ветеран.
А после командир налил Игнату в большой тонкий бокал красного вина и после того, как он выпил, спросил, дойдет ли он до переправы. После чего его перевязали соломой, которую бросил танкист.
Ветеран дошёл до штаба и оттуда до переправы не замеченным. По всему берегу лежали мокрые и грязные раненые солдаты в песке. Было жутко на всё смотреть. К счастью, его встретил санитар из их батальона. Он перевозил раненых по 2-3 человека в лодке через Одер. Река там быстрая и маленькое судно сильно крутило. Некоторые солдаты даже пытались переправиться на брёвнах, но по реке ещё плыли льдины.
Судьбоносный осколок
– На другом берегу я дождался телеги и по 5-6 человек нас увезли в медсанбат. Положили в коридоре на соломе, всё остальное было занято ранеными. Спали по трое суток, нам обрабатывали раны, и мы спали дальше, – вздыхал Игнат Никифорович.
Весь месяц ему снилось, как нападают немцы. Позднее его увезли в госпиталь в Познань, где врач-еврей вынул осколки и зашил раны, но один осколок в ноге всё же остался – рана долго гноилась, стояла высокая температура, и ничего не хотелось есть. Санитарки на него сильно ругались, так как еды было много. С тех пор большой палец на ноге так и не работал всю жизнь.
После госпиталя ветерана направили служить в комендатуру в городе Познань. Там ловили банды, которые днём прятались, а ночью убивали и грабили.
«Нема, пан. Герман забрал»
– У нас была хорошая форма, питание, много оружия, ходили патрулями. Поляки на наши расспросы отвечали, как: «Пшиско, пан», «Нема, пан», «Герман забрал». Солдаты шутили: «Есть туалет?», следовал ответ: «Нема, пан. Герман забрал», – улыбался ветеран.
Когда их везли раненых – поляки меняли на самогонку вещи. Особенно ценились кожаные американские ботинки, полученные по ленд-лизу (государственная программа, по которой Соединенные Штаты Америки поставляли своим союзникам во Второй мировой войне боевые припасы, технику, продовольствие, медицинское оборудование и лекарства, прим.ред). Солдаты натащили бутылок, наполнили их водой, и какая подходила, отдавали назад взамен самогонки полякам со словами: «Не пан, слабая».
– Банда перебила госпитальную колонну, которая ездила за продуктами в село, а машины угнали. Бандиты были связаны с немцами и с захваченной территорией. Оружия у них было много и каждый день они убивали по 5-7 человек наших солдат, – делился Игнат Никифорович.
Потом началась демобилизация в Польше, и старшина сказал, что надо от комендатуры открещиваться, а то оставят служить после войны. После чего появились элементы саботажа. Комендант выстроил всех и спросил: «Коммунисты есть?» Вышло человека 3. Вскоре Игната отправили в запасной полк, после чего демобилизовали. В начале октября поступил приказ – домой.
– Увозили эшелоны, формируя по областям. Амурская область – два эшелона, Хабаровский край – три и т. д. Везли через Москву, по северной дороге с музыкой. Дали на дорогу подарки – муки 15 кг и мануфактуру. Ехали через Ярославль, Свердловск в летнем обмундировании, а тут снег. Нашли печи – разбили склад, сторожиху оттолкнули, а её ружье выбросили, – рассказывает ветеран.
Грабить было запрещено. За часы, снятые у немок или полячек, давали по военному трибуналу большой срок. Игнат Никифорович ничего не брал, а те, кто был ближе к складам и обозам, тянули всё, что плохо лежит. Дома их ждала страшная нищета. Некоторые солдаты из комендатуры тоже набили мешки с барахлом, но так как приходилось ходить по 20 километров, мешки те побросали. Так считай, ничего с войны и не привезли.
После войны
В конце октября 1945 года его встретила Катя – жена командира. У Игната с её мужем Александром Рожковым был уговор, кто останется жив, тот и возьмёт женщину с двумя дочерями. Ходил он в гости долго, играл с ней в карты, но Катя не верила, что муж Александр Рожков погиб.
– Она была очень красивая и характерная. Но потом я остался у неё и 30 октября 1946 года в 12 часов дня по Амурскому времени (под звуки гимна по радио) родился наш сын, послевоенный ребенок – Владимир Игнатьевич Судаков.
Игнат Никифорович работал за два квартала от дома на хлебозаводе слесарем и кочегаром. Кочегар в то время получал побольше. Работали в три смены, подрабатывал, а ещё разгружал уголь, дома клепал формы для хлеба. Кроме того, было хозяйство: корова, свиньи, куры, гуси, собака и кот.
Семья работала много. Сено косили на острове на р. Зея, картошку садили на аэродромовской сопке. Хлебозавод выделял транспорт на поле для вывоза картошки и лошадь для вывозки сена.
Игнат Никифорович пользовался большим авторитетом на заводе и при всех директорах и главных инженерах премировался деньгами или подарками. На всех работах был изобретательным. Придумывал такие приёмы, которые облегчали работу или использовались при ремонте оборудования и ликвидации аварий.
Трудился он в большом и малом цехах, в замене дымовых труб, участвовал во всех делах завода, являясь простым кочегаром или слесарем, поэтому с ним советовались руководители и товарищи. Очевидно, в этом ему помогала природная сообразительность, опыт работы на паровозе в передовой бригаде и военный опыт.
В 1987 году Игнат Никифорович перетрудился или застудил ногу – она опухла и воспалилась. Его положили в Железнодорожную больницу, сделали снимок и впервые обнаружили осколок, с которым он жил после войны. Опухоль спала, но врач уходил в отпуск и решил удалить осколок. Когда разрезал ногу, то не нашел его, потому что первый снимок делали при опухоли, поэтому промахнулся с разрезом. Операцию кое-как закончил, у ветерана после этого началось гипертония, которая продолжалась ещё два года – до смерти. Может быть, она и спровоцировала инфаркт в декабре 1989 года.
