- Сергей Михайлович, давайте сразу с места в карьер. Наш регион ставит рекорды по вылову кеты и горбуши, при этом продукция глубокой переработки - это в основном копчености. А почему не наладить производство пресервов и консервов?
- А зачем нам консервы? У нас и копченой рыбы в магазинах совсем незначительный объем. Да и спрос на нее упал. Этот продукт мы производим по заявкам торговых организаций, и не более того. Иначе сработаем на холодильник, а потом на выброс. Что касается производства консервов, у нас этим занимается колхоз «50 лет Октября» в Ванинском районе. У него есть береговой цех. Но консервы тоже имеют очень ограниченный спрос.
Считаю, что мы правильно сделали в прошлом году, когда реализовали проект «Доступная рыба». Экономическая ситуация сегодня нестабильная, покупательская способность падает. Поэтому рыба должна быть доступной, а таковой она может быть как раз в первичной разделке - замороженная, потрошеная, но не более того. Проявляя заботу о потребителе, надо понимать, чего он хочет от нас. Люди хотят дешевой рыбы, чаще - замороженной. Прилавки забиты копченостями и пресервами, потому что их не берут. Не позволяет емкость кошелька наших покупателей.
- При этом в край везут рыбу с Сахалина, Камчатки и Приморья. Да, кета не обладает такими вкусовыми качествами, как нерка и кижуч, но это же наша рыба.
- Для производства консервов предприятие должно иметь большие объемы вылова. У нас на Амуре сегодня около ста зарегистрированных рыболовецких и рыбоперерабатывающих предприятий. Мы вылавливаем 60 тысяч тонн, а Камчатка - 200 тысяч тонн. У них на предприятие приходится до 10 тысяч тонн. При таких больших объемах можно позволить себе производство консервов. Мы же, с нашими объемами, в основном занимаемся первичной переработкой.
- Но объемы выловленной рыбы растут, и в последние годы осенней кеты в избытке. Пользуясь этим, деревенские рыбаки просто потрошат рыбу, забирают икру, а остальное выбрасывают. Может, начать скупать у людей рыбу, которая им не нужна, хотя бы за небольшие деньги?
- Я категорически против! Тем самым мы поощряем браконьерство. То же самое, если мы наладим промышленный вылов осетровых из-за того, что браконьеры на них рыбачат. И под прикрытием промышленного лова будет процветать нелегальный. Вы потом отличите, какая это рыба - браконьерская или нет?
- Мне как потребителю, по большому счету, - все равно.
- Так мы с вами придем к тому, что все ресурсы осетровых подорвем, и их вообще не будет в Амуре лет через десять.
- Но, может, тогда наладить воспроизводство тех же осетров? Этим уже занимаются на Анюйском осетровом заводе.
- Да, они выпускают молодь в Амур, она спускается в море, нагуливается и возвращается. Так поддерживается и уровень осенней кеты в Амуре.
- Она искусственная...
- Отнюдь! Там процентов 60-70 популяция естественного воспроизводства.
- На Амуре живут тысячи людей, которые не относятся к коренным малочисленным народам. И им, в отличие от ульчей, нанайцев, нивхов, государство не дает квоты на вылов рыбы. Получается, что они не могут обеспечить себя фактически вторым хлебом. Не имеют на это права.
- Достаточно купить путевку и заготовить рыбы для себя. Посмотрите затраты на путевку и цену одной рыбины в магазине. И какова при этом ее себестоимость. Вы знаете, сколько себестоимость лососевых?
- Нет, не знаю. Зато знаю, за сколько скупают кету у населения во время осеней путины - от 50 до 100 рублей за рыбину. Но это опять же бытовое браконьерство...
- Приведу пример. Приехал я в поселок им. Полины Осипенко, и там меня говорят: «Вот, мы русские, живем вместе с малочисленными народами, дайте нам так же рыбы, как и им!» Что, в Полины Осипенко кто-то когда-то оставался без рыбы? Да там каждый второй, если не первый, ее ловит! И так - по всему руслу.
- Но рыбачат по ночам, чтобы не попасться инспекторам.
- Какая разница когда! В итоге - они с рыбой. У нас четыре инспектора на район. Они не обеспечат охрану. Но, опять же, мы с вами говорим о бытовом браконьерстве. Самое страшное - промышленное браконьерство. Одно дело, когда рыбак кетину целиком взял. Другое - то, о чем вы говорили выше: когда горы потрошеной кеты валяются и гниют. Вот здесь пропадают объемы, сопоставимые с промышленным ловом.
- Как с этим бороться?
- Как раньше говорили, «всем скопом». Сегодня бизнес заинтересован в том, чтобы оказать содействие рыбоохране. Они не могут финансировать, это противозаконно, но могут выставить катера, обеспечить общественную инспекцию совместно с инспектором и полицией питанием, бензином и так далее.
В прошлом году, чтобы хоть как-то протолкнуть летнюю кету в основное нерестилище, которое было на Амгуни, мы поставили восемь постов: четыре до Амгуни, четыре - в самом русле. Чтоб хотя бы крохи рыбы, которая в 2011 году в основной массе своей сгорела от теплового удара, могла пройти. Минимум, но она прошла.
В этом году планируется выставить 16 постов. Опять же, нужно обеспечить все эти посты. Мы создали межведомственную рабочую группу, которая будет координировать взаимодействие бизнеса, общественности и силовых структур. Она начнет работать уже в этом году. Только так мы сможем бороться с браконьерством.
- А если начать возрождать колхозы, которые были в 80-е годы?
- Они есть. У нас сегодня перерабатывающих мощностей на Амуре в два раза больше, чем вылова рыбы. Мы ограничены ресурсной базой.
- Может, тогда сделать рыбу еще дешевле? Какова, все-таки, себестоимость лососевых, выловленных в нашем крае?
- С Охотского района - больше ста рублей. Если здесь, по Амуру, то порядка 60-70 рублей за килограмм. А еще налоги.
- Вся рыба свежая по 109 рублей?
- Старую рыбу спокойно можно отличить: заветренность, впалые глаза. На срезе посмотреть. Мы следим за качеством поставляемой рыбы. Кого и зачем обманывать? Если ты, предприниматель, участвуешь в проекте, то работай честно. Мы поставляем не только в торговые сети, но и на рынки. Вот буквально вчера, 16 марта, открыли павильон «Океан» на Центральном рынке. Он будет работать в рамках программы «Доступная рыба». Если все пойдет нормально, то откроем сеть таких павильонов.
- Не планируется в этом магазине наладить прием речной рыбы под реализацию у населения?
- Если человек официально занимается любительским рыболовством, а не браконьерством, почему нет. Но пока такую идею мы не рассматривали. Может быть, это было бы неплохо. Сейчас многие рыбаки на рынках в Хабаровске свою добычу продают.
- Но их можно заподозрить в бытовом браконьерстве.
- Если он рыболов-любитель с документами, то в этом ничего плохого нет. Но если это скупщики или браконьеры, их нужно наказывать. Знаете, как было при СССР? Случай на моей памяти: за два ящика проданной икры, а это 200 банок по 140 грамм, председатель колхоза получил три года колонии. Сейчас, если на таком попасться, в лучшем случае можно отделаться штрафом. Ведь очень много подобных дел не доходит до суда. Они просто разваливаются. Нарушителя нужно поймать с поличным чуть ли не за руку, сфотографировать, доказать, что эта сеть и рыба его.
- И последний вопрос, про сельдь. Прошла информация о том, что в нашем крае планируется наладить вылов сельди иваси, при этом тихоокеанскую у нас добывают давно. Однако если еще год-два назад соленая сельдь стоила копейки, то сейчас в хабаровских магазинах ее цена почти 300 рублей за килограмм. Отчего такие цены, и сколько она стоит в действительности?
- Про 300 рублей я не знаю. Я вам отвечу проще, прошел президиум госсовета, который недавно провел наш президент. И там было сказано следующее: цена производителя в конечной цене продукта составляет всего 30 процентов. Остальное - это накрутки ритейла и всех остальных по цепочке. Что касается реальной цены сельди, я знаю, что когда она стоила меньше 30 рублей, это уже было в убыток. Не забывайте, сельдь вылавливают судами. А снарядить судно - не на оморочку сесть и веслами погрести. Это топливо, которое выросло в цене, зарплаты, которые нужно поднимать людям с учетом инфляции, прочие издержки.
Неудобно говорить, но я скажу. Мы даже бумажные мешки для рыбы закупаем за границей, потому что не производим сами. Мы такой вопрос Минпромтрансу в нашем крае задали. У нас большая потребность. Дали параметры, но пока нет желающих.
Задача бизнеса – получение прибыли. Нет прибыли - нет бизнеса. Дотаций для рыбной отрасли нет, кредиты под 25 с лишним процентов недоступны. Нет залоговой массы. Так одно предприятие в Тугуро-Чумиканском районе, которое вылавливает по 1500 тонн лососевых, четыре года пыталось взять кредит 30 млн рублей в банках. Мы на Думе спросили у представителя Россельхозбанка: вы призваны обеспечивать потребности агропромышленного комплекса, куда входит и рыбное хозяйство, сколько предприятий этого комплекса вы кредитуете? Ответ: всего 10%, остальные 90% - коммерческие кредиты.
Еще одна проблема – российское судостроение. За счет обновления флота, суда для которого покупают за границей, мы долго не протянем. Нужны современные корабли, с меньшим топливопотреблением. Если сравнить российские суда и норвежские, к примеру, то наши потребляют втрое больше топлива. А процентов 40 в себестоимости рыбы - это топливо. Уменьшатся затраты на топливо - снизится себестоимость. А если мы мешки начнем производить в России, а лучше в нашем крае, это тоже повлияет на себестоимость. Таким образом, рыба станет еще доступнее.
